Пожалуй, трудно отыскать среди высказываний современников более ёмкое и точное определение заслуг Михаила Васильевича Ломоносова, чем то, которое спустя десятилетия после его смерти появилось из-под пера Александра Сергеевича Пушкина: «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник…».

Однако если значение научных заслуг учёного нередко становится яснее для потомков лишь со временем, то детали его жизни, напротив, оказываются безвозвратно утраченными. Так, в представлениях потомков люди из плоти и крови невольно уступают место монументальным героям, знаки бессмертия которых неизбежно «превыше пирамид и крепче меди».

После смерти М.В. Ломоносова академик Якоб Штелин (1709—1785) подготовил похвальную речь, дабы почтить память своего учёного коллеги. Хотя выступление не состоялось, конспект речи сохранился в архивах Петербургской академии наук. В нём Штелин уделил немало внимания не только Ломоносову-учёному, но и Ломоносову-человеку. Позже была опубликована рукопись Штелина, озаглавленная «Черты и анекдоты для биографии Ломоносова, взятые с его собственных слов Штелиным», при этом слово «анекдоты» в XVIII веке подразумевало любые рассказы о событиях и бытовых подробностях, изложенные устно. Благодаря заметкам Штелина и других современников Ломоносова сторона его жизни как личности, пережившей слезы радости и горесть поражения, не была утрачена для потомства, и наш современник знает не только, что: «Сей муж был великого разума, высокого духа и глубокого учения» (Николай Новиков).

Бесценной информацией о жизни Ломоносова делился швейцарский математик Леонард Эйлер: «… Он одарован самым счастливым остроумием для объяснения явлений физических и химических, но и что во время обучения в Марбурге и Фрейберге он вел весёлую и бесшабашную студенческую жизнь и накопил долгов изрядно; возвращаясь из Германии в Россию, попал в прусскую армию в рекруты, но сбежал, преодолев вплавь два рва, окружавших крепость Везель; в Германии вынужден был жениться по протестантскому обряду на девице Елизавете Цильх, а, вернувшись в Санкт-Петербург, умолчал об этом, и только когда жена стала разыскивать его через российского посланника в Гааге, забрал её с ребёнком в Россию; не разбирался в политических хитросплетениях и очень часто ошибался с выбором покровителей, а нередко писал оды, о которых затем приходилось сожалеть; во время размышления о науках был порою так увлечён, что мог положить столовую ложку за ухо вместо пера, утереть губы париком».

Несколько историй, позволяющих понять характер этого выдающегося человека, рассказаны на выставке-инсталляции «Проделки русского Невтона». В их основе воспоминания современников, а также письма, стихотворения и рассуждения М. В. Ломоносова.