Выставка "118 рисунков Владимира Шагина" из собрания Государственного музея "Царскосельская коллекция" (Санкт-Петербург, г.Пушкин) раскрывает одно из уникальных явлений в петербургском искусстве 60-х - 70-х годов. В залах Центра современного искусства Чувашского государственного художественного музея представлены никогда не выставлявшиеся ранее работы Владимира Шагина, поступившие в "Царскосельскую коллекцию" из собрания Галины и Натальи Писаревых, Олега Фронтинского, Дмитрия Шагина (сына художника, из группы художников "Митьки"), Андрея Кузнецова (ученика художника). Это рисунки городских пейзажей - окраин и пригородов, бытовые сценки, сюжеты из рыцарских времен.

Большинство представленных на выставке рисунков, особенно это касается жанровых или бытовых композиций, созданы в начале 60-х годов, когда Шагин попал на принудительное лечение в специальную психиатрическую больницу, которую сам художник называл "филиал КГБ". Не имея там возможности заниматься живописью, он сформировал свою изобразительную систему в графике. Единственным материалом для художника являлся огрызок мягкого графитового карандаша и маленький с ладонь кусочек бумаги, который использовался в больничной столовой вместо салфетки. В этих рисунках художник с неизъяснимой любовью и силой проживает свою жизнь, все самое главное для него. Женщины, вечеринки, свидания, беседы, выяснение отношений, драки, дружеский спор, семья, мать, одевающая ребенка - все заново переживается в этих рисунках с неистовой силой, пропевается с глубокой нежностью как знакомый до боли любимый мотив.

Именно в этих рисунках Шагин открыл и сформулировал свою изобразительно-пластическую систему. В них он и скульптор, и гравер, и архитектор, и просто тонкий, виртуозный рисовальщик. Каждый рисунок словно стоп-кадр из классики итальянского неореализма. Такое чувство, что все рисунки напряжены в ожидании щелчка выключателя кинопроектора. Целлулоид пленки задвигался, и все персонажи ожили, заговорили. Отсеченный от мира стенами психушки мастер возвращает себя в жизнь, так горячо любимую им, придавая своим композициям конструктивную слаженность и классическую ясность, особо ценимую им в поэзии Пушкина. "И пальцы просятся к перу, перо к бумаге, минута и стихи свободно потекут..." В какой-то мере Шагин литературен - хотя не вкладывает в свою бытовую картину ни повествования, ни рассуждения, а только им же созданный сжатый поэтический образ. Его красота - не результат идеализации, не нечто украшенное или изысканное, не мечта, греза, преображенный или иной мир - напротив, она единственное подлинное и понятное, что есть в этом мире. Она бытийственна, чувственна и горделиво проста. Ни одной неуверенной линии, ни одной фальшивой эмоциональной ноты. Владимир Шагин - "Честнейший рыцарь искусства".