Эти стихи, прозвучавшие впервые в середине 1970-х, когда Восток у нас аукался только есенинским "Шаганэ" да колючим британским Киплингом, сегодня оказались как нельзя кстати.

Примерно такими словами романтический поэт викторианской эпохи мог бы воспевать свою условную, но вполне осязаемую, возлюбленную. Мысленно разместив ее на златотканой оттоманке в окружении персидских ковров и колеблющихся опахал, он бы без устали превозносил ее живописную, варварскую красоту, томную праздность и негу.

Сегодня подобные вдохновенные порывы принято называть ориентализмом - увлечением восточной экзотикой, где под Востоком понимается в основном Ближний, а под экзотикой - самодельный реквизит и сомнительная роскошь наивных декораций.

Викторианская эпоха с ее увлечением "живыми картинами" и маскарадами стала благодатной почвой для утверждения ориентализма, как одного из ведущих направлений в поздне-романтической традиции.

Блистательные живописцы Эжен Делакруа, Дэвид Робертс, Джон Ф.Льюис обессмертили эту традицию и вдохновили множество художников и фотографов на подражание высоким образцам.

Однако выдающиеся фотографы, такие как Паскаль Себа, Филипп Бонфис, братья Зангаки, недолго оставались в тени великих имен. Преодолев соблазн павильонных имитаций, они обратились к натурным съемкам, доведя этот пограничный - между экзотикой и этнографизмом - жанр до глубокой, чуть ли не академической, значительности.