"Знакомство с творчеством Елены Черкасовой обязывает зрителя задуматься над старой проблемой соотнесения светской живописи и церковного канона. Причем почти любая большая или малая её композиция свидетельствуют о том, что не о букве канона она печется. Ей достаточно передать только намек на реальное изображение человека или животного, архитектурного строения или растения. Даже тексты, органично встроенные в изобразительный ряд, она не всегда четко и до конца прописывает. Для нее важно обозначить божественный ритм, найти место красочному пятну и линии в живописной вселенной. Буквы, человеческие фигуры и крылатые серафимы - это всего лишь равновеликие изобразительные атомы ее картин. При этом художник может, конечно, дать обстоятельное описание что и где изображено, как, например, в картине "Исайя" 1999 года: "Это картина о пророческом служении. Пророк Исайя радуется о Боге, плачет о человеческой слепоте и грехах и ужасается грядущим бедствиям. Верхний ряд - серафимы. Слева - эпизод с пророчицей... Справа - пророчество о Думе (Дум - область в Северной Аравии)" и т.д. и т.п. Между тем, картина смотрится, независимо от словесных пояснений, как единое и неделимое целое, а ее конкретные образы и детали - результат легких и точных касаний кисти....". (В.Мейланд, 2002)