ЕСЛИ КЛИКНУТЬ ПО КАРТИНКЕ - ОНА УВЕЛИЧИТСЯ
ТОСКА ПО ИСПОРЧЕННОЙ КАРТИНЕ
Приближение к шедевру. Это в каждом из нас.
Потому что люди не могут жить без идеалов.
И если вам плохо, если мир кажется серым,
а люди сплошь - с недостатками, то, значит, в
этот момент вы не творите.
Это знакомо каждому художнику: хотелось сделать лучше и лучше, и...
Но здесь о другом.
Однажды мне стало интересно, как устроено это самое высокое художественное элитное творчество.
Все говорят: высокое искусство! Смотрят на картины, сосредоточенно, оценивают!
Знатоки высокого искусства!
Я помню, когда нас, детей-школьников, водили в музей, мы – дети – сосредоточенно разглядывали картины, вздыхали, вполголоса говорили: замечательно, великолепно, великие произведения!
Сам я стоял, ничего не понимая, и удивлялся, что они там такое видят?!
Своих-то товарищей я знал, балбесов, поэтому и удивлялся, чего они там такое особенное видят! Высокое искусство! Ничего, наверное, они там такого, как и я, не видели, обезьяний рефлекс работал.
Можно, конечно, отличить, даже не умея петь, в песне фальшивую ноту. В каждом из нас – гармония, этот необыкновенный универсальный ''слух'' – чувство гармонии, инстинкт истины.
Но можно ли действительно по-настоящему оценить высокое достижение, восторгаться шедевром, если ты сам никогда такого сделать и не пробовал.
Попробуйте. Возьмите кисточку, нарисуйте Солнышко!
Я с детства думал, что не умею рисовать.
В школе перед нами ставили яблоко или молоток и предлагали нарисовать.
А у меня не получалось.
Даже линию правильно провести не мог.
Поэтому я думал, что рисовать не умею.
Вот Петров, например, художник, а я нет.
Будучи уже взрослым, я увидел картины неожиданные, буйные, без обязательных правильных линий, в многослойном густом цвете, не такие, какие мне показывали, а для меня интересные.
Вот как, оказывается, можно!
И я бы так смог! И выясняется, эти картины тоже обладали высокой художественной ценностью!
Когда узнаешь, что то, что ты можешь делать, является ценностью, тебе и хочется это делать, хочется работать! Успех открывает веру в себя.
Это было первое откровение.
За второе я благодарен другу, художнику Рахману, который сказал, что рисовать – это кайф.
Этого про творчество я никогда не слышал и не читал, что творчество – это кайф.
Обычно говорят: муки творчества. Говорят, что творчество – труд.
И отпугивают от поиска свободы.
Это отголоски психологии удержания рабов.
Кайф!
Сам он рисовал, взад-вперед ходя по комнате и напевая.
И вот тогда, когда я сам начал рисовать, мне стала открываться, как говорится, суть вещей.
Суть истины открывается, как оказалось, через осознание усилий, необходимых для ее достижения. Осмысленный труд, это и есть кайф.
Тогда и видно достижение.
Мучаясь и радуясь над картиной, работая то в одном настроении, то в другом и наблюдая, как влияют на картину эти настроения, и краски, и величина холста, и все на свете, я уже мог теперь понять, что все на свете не случайно. Что за каждой счастливой неповторимостью мазка стоит целиком вся жизнь; и состояние здоровья, и сомнения, и вера в правоту своих идей, и вера в себя.
Теперь уже я мог понять, что шедевр получается не умелым смешением красок, а концентрацией всех человеческих сил, победой духа!
Произведения хорошие, говорят, понятные. Про кого-то, бывает, говорят, что это – в стиле Пикассо, Шагала или Ван Гога…
Я доволен, когда про меня говорят, что я – это я… У меня свое лицо.
А молоток я и сейчас рисовать не умею. Ну да бог с ним, с молотком.
Но вначале, когда я только начинал рисовать, в те самые первые дни, я уже открыл три вещи, которые нужны, чтобы создать произведение.
Хотя мой друг художник Рахман сказал, что этих открытий будет еще миллион и что в живописи каждый раз открываешь что-то новое, эти три вещи мне открылись сразу.
Первое: в каждой картине, хотя бы в одной ее точке, должно быть то, что наполняет ее прелестью загадки.
Тогда тебе открывается в ней все, как в сказке.
Второе: для этого в точке должны быть собраны все цвета, разбросанные на холсте. Как в горсти земли содержится почти вся таблица элементов Менделеева.
И третье…
Это – тот самый смысл.
Художник, конечно, это не тот, кто пишет картины, а тот, кто языком картины выражает смысл.
Абстракционисты, модернисты, авангардисты...
Одним движением мазка можно выразить характер. Но кому-то нужно больше точек, чтобы увидеть связи, нужен реализм, а кому-то и… фотография.
Мне не нравятся абстракционисты, модернисты, авангардисты. Это поиск, стадия эксперимента, попытка взятия высоты.
Художник – это тот, кто, взбираясь через абстрактные вершины, возвращается через эти высоты к земле, к жизни.
Из восточной философии: кто не испытал сатори (просветления), для того речка есть речка, горы есть горы, лес есть лес.
Кто приближается к сатори, для того речка – не речка, горы – не горы, лес – не лес.
А кто испытал сатори, для него, пробужденного, горы – опять есть горы, речка есть речка, лес есть лес.
Самая большая высота – это жизнь. Это и в поэзии. Как сказал поэт: от экспериментов Пастернака – к Пушкинской ясности.
Вот, про эту ясность.
Рисовал я бешено. Каждую ночь до шести утра. С полным посвящением, так сказать. Поэтому с первой попытки сделал картину – непохожую.
(Это не для критиков, критики найдут в этом любителя, но она – непохожая.) Не было у меня школы. Одна только страсть. Да опыт жизни. И философия бесценности живого.
И так вдохновился! Вошел в работу!
Для меня – не умеющего – картина за картиной!
Весь в краске!
Кофе пил? Да!
Не досыпал? Хронически.
Перекуривал? Да!
К друзьям потом пошел? Пошел!
Пиво пил? Уже несколько дней.
Сидели с другом, министром, говорили, что культуры народов должны быть в Центре представлены!
Как все цвета на холсте.
Это и есть политика Центра и периферии.
А в чем еще политика?
Тогда и Центр будет уважать регионы, и регионы будут уважать Центр.
Друг, случайно что ли, стакан сверху хлебом накрыл.
И я сижу, и смотрю на этот стакан, накрытый сверху хлебом.
Вот, думаю, и смысл для большой картины: один большой граненый стакан, на весь холст, накрытый хлебом.
– Я тебе подарю эту картину! – сказал я потом другу.
И всю ночь, опять, до шести утра рисовал.
Стал переделывать уже почти законченную картину. Светло-желтую со светло-красным.
Пустыня была красивая, зной ветров. Шедевр был.
И пошли на холсте в этом пьяном угаре краски синие на черном, стакан никак не получается, хлеб ржаной не получается, все зелено-болотное, сам я весь в краске болотной.
А в шесть утра, когда спать лег, давление, наверное, поднялось.
Глаза закрыл – а передо мною холст.
И как подумаю о чем-то, картины мгновенно меняются, и все так гармонично, шедевры мгновенно создаются!
Вот пятно зеленое, а на нем черная правильная тень, именно как надо, или, вдруг, угол синий, а на нем – еще синее темный такой провис, и хлеб возник не так, как старался, а именно как надо – как натурально ржаной, а стакан под ним – не так, как рисовал, а как надо – углом!
И так до утра: все рисуется, каждое мгновение все меняется! Мозг кипит. Как бы открылось сразу, как надо рисовать! Как будто барьер перешагнул!
Теперь – художник!
А жутко-то как! Никак не уснуть! Мозг кипит!
Вспоминал потом. Анализировал.
Все не случайно.
Было в жизни три необыкновенных подобных случая.
Как-то долго-долго на машинке печатал, несколько дней и ночей подряд, а потом, как о чем подумаешь, так будто печатаешь: отстукиваются мысли в голове как буковки на ленте. Навязчивость такая от истощения.
Или в другой раз.
Был в гостях у пограничников. Устроили мне рыбалку.
Целый день под солнцем рыбу удили. Сидишь себе, смотришь на поплавочек…
Поплавочек тихо-тихо на воде стоит, покачивается.
Долго, долго. А потом вдруг тук-тук... Вверх-вниз и под воду. Потом опять стоит и тук-тук, и резко под воду… И под водой вдруг тянет… Дергай! Только успевай!
Ночью растянулся, утомленный, в плащ-палатке и, только глаза закрыл, вздохнул – поплавок перед глазами.
Обрадовался. Приятный образ, можно спокойно заснуть.
А поплавок вдруг – тук-тук. Потом опять – тук-тук. И – дергаешь!
И так до утра!
В самолете вдруг шум моторов переменился и музыку слышать стал, как из радио, такую красивую! Оркестр. Как подумаю о чем-то – она плавно меняется, такая гармоничная! Потом вдруг шум двигателей опять переменился, и божественная музыка из головы исчезла... А в детстве меня из музыкальной школы выгнали из-за отсутствия слуха!
И в этот раз то же самое, как в самолете, когда я услышал музыку, как на рыбалке с поплавком, как после печатания на машинке… Только теперь в голове навязчивы были не музыка или поплавок или мысли как буквы печатные. В этот раз в голове после интенсивной работы с красками были картины. Да какие!
Видимо, гармония в нас живет одна, но сила включения этой гармонии, таланта нашего универсального, полностью зависит от того, чем мы с интересом заняты. У музыканта гармония в музыке. У шахматиста – в шахматах. У живописца – в живописи.
Только мера всё же нужна! Нельзя так себя насиловать.
Три дня умирал после этого творческого и пивного угара. Никак в себя прийти не мог.
В комнату с картинами входить не мог. Напряжение и депрессия.
Запах красок страх ада вызывает.
Но, слава Богу, наконец, возродился.
Отоспался, водой отпился.
Весна жизни!
Может, потому и пьют, несчастные, чтобы так разбиться на смерть и ожить! Как смена времен года!
Может, душа требует прожить так за одну жизнь миллион маленьких жизней: через миллион смертей и возрождений.
Как в стихах моего друга Абдуллы: ''Жизнь разбилась на тысячу жизнишек...''
Потом дошло: не тебе одному такая обманчивая мысль в голову приходит, что именно тебя, как творца-мученика, Бог-творец пожалеет!
Каждому так кажется, что именно его минует.
Дуринушка!
Как же он тебя пожалеет, если он тебя живого сотворил, а ты дикарь и варвар по отношению к себе, сам себя разрушаешь? Перепутал творчество с разрушением, с обыкновенной примитивной перегрузкой! По дикости своей.
Культуры мало. Культура – это забота о живом. Вот!
Подошел к своей картине с хлебом на стакане. Жуть какая-то прошибает, не картина – ад! Как из преисподней! Ясно стало: чудо прекрасное с больной душой не сотворить.
Ни одно психическое нарушение не остается без материальных следов.
И тоска, тоска по испорченной картине!
Были знойные ветры! Какая раньше была картина!
Как теперь тот шедевр повторить?!
Краски на холсте толстым слоем – грязные, стакан и хлеб – зелено-болотные, сам я, как вспомнил – так вздрогнул, – весь в краске болотной.
А теперь голова-то ясная! Но куда этот ад вчерашний деть? Взглянуть страшно. Забирает.
Не прикасаться к аду! Взять быстрее новый чистый холст, потому что жутко?
Невозможно подойти. Страшно.
Или, набраться мужества и – поверху!
Мне еще раньше говорил Рахман, что когда творческой поисковой фактуры на холсте больше – картина богаче.
Как и сама жизнь.
Я же хочу быть художником! Надо доделать!
И взял я кистью по этому зелено-болотному и размешал это зелено-болотное по всему холсту!
Затер все зелено-болотным. Вдруг этот же самый зелено-болотный цвет елочки выстроил, а между ними, этим же цветом, но более светлым, – обозначил кружочек.
Образовалась точка, которая окрасила все вокруг загадкой сказки.
Потому что она хоть и светлая, но, в ней – все цвета, что на холсте, как в горсте земли почти вся таблица элементов Менделеева. Солнышко!
И появилась ясность! Жизнь. Смысл!
Берегите жизнь.
Культура, оказывается, – это способ достижения истины без саморазрушения.
Хасай Алиев
ОБ АВТОРЕ
Хасай Магомедович Алиев – основатель и Генеральный директор московского «Центра защиты от стресса», созданного с совместным учредительством Минздрава РФ, Минобразования РФ, МЧС РФ и Комитета общественных и межрегиональных связей Правительства Москвы.
Доктор Алиев – врач-психиатр, психолог, член Правления Межрегионального профессионального медицинского объединения психотерапевтов, психологов и социальных работников.
Он также является научным сотрудником Государственного Научно-исследовательского испытательного института военной медицины Министерства обороны РФ, начальником Лаборатории саморегуляции человека ОАО «Дагэнерго».
Доктор Алиев автор ряда научных монографий, патентов, его книги «Ключ к себе», «Защита от стресса», «Где взять силы для успеха», «Антистрессовая подготовка психологов, профориентаторов и социальных работников», «Свое лицо, или Формула счастья» и другие, изданные в России и в других странах, давно стали бестселлерами.
За работу по реабилитации пострадавших от терактов, подготовку специалистов-психологов МО РФ и МВД РФ, психологическое обеспечение при подготовке военного персонала к подъему атомохода «Курск», доктор Алиев отмечен Правительственными наградами и благодарностями, награжден медалью Лермонтова. На базе Академии гражданской защиты МЧС РФ доктором Алиевым проводится авторский спецкурс для представителей НАТО.
На основе его разработок Правительством Москвы создана благотворительная
«Программа психологической защиты населения», совместно со Службой по борьбе с терроризмом Управления ФСБ по г. Москве и Московской области разработаны спецпрограммы по подготовке специалистов.
Врачи, психологи, социальные работники, и другие специалисты, прошедщие школу саморегуляции доктора Алиева, работают в 105 городах СНГ, а также в США, Канаде, Израиле, Италии, Австралии, Польше, Болгарии, Германии.
Без вклада доктора Алиева в настоящее время трудно представить развитие современной психотерапии и практической психологии.
|
