Фёдор Помелов – художник пристального внимания. Человек, натюрморт, объект, пейзаж, – всё в фокусе творческого интереса. Но именно ЧЕЛОВЕК – герой преломленного через видимый и понимаемый мир самоощущения живописца. Для Ф. Помелова нет различий между очеловеченным «натюрмортом-портретом» и портретом-картиной фигуранта сегодняшнего дня.

Исторически человек и машина, помимо социально-технического разнообразия взаимодействия, – заложники индустриальной, постиндустриальной, а, с появлением цифровой эпохи, и пост-постиндустриальной реальности.

В живописных работах Фёдора Помелова декоративность лишена декларативности, а для узнаваемых цветных (охристого, красного, голубого) замесов почти витражных полотен - жесткий контур играет роль каркаса. Изобразительность персонажей и предметов ушедшей эпохи: газовые баллоны, инструменты, перчатки, экземпляры угасающего автопрома,– не плакат, а также и не натюрморт в понимании его «мертвой природы». Это почти по-голландски понимаемая «тихая жизнь» внутри полотна, эстетическая реабилитация некогда значимых, как и люди, вещей.

Объективизированное пространство памяти работает в произведениях Фёдора Помелова как цветные стёклышки непосредственных впечатлений между черно-контурной арматурой действительности – сдержанной живописной мозаики и витража, аналогичных тем элементам, из которых Каю необходимо было собрать слово «Вечность».

Насосы, краны, вентили, люки, примусы, штепсели, розетки, блоки… и Люди – вот машинерия и матрица существования, которую Фёдор Помелов трактует в экзистенциальной поэтике нарочито-«суровой» грубости живописи – как носителей визуально-эстетической памяти ушедшего вчера наследия советской империи.

Человек-и-машина не воспринимаются как человек-машина. Постиндустриальный мир Фёдора Помелова – не бегство в компьютерно-геймерские надстройки над реальностью; это, наоборот, максимально тактильное приближение к подлинности переживания в цифровую эпоху.

Подлинное вживание в образ через преодоление «умной школы». Без желания понравиться зрителю. Искренняя живопись, как и сам автор.

/Вера Лагутенкова/