Выставка Славы Глинского "МОЁ пространство"

с 19 января по 31 января

Во все художественные эпохи живопись уводила своего зрителя в мир переживаний далеко за пределы обыденного пространства. Однако внимательному взгляду на полотнах всегда виден подтекст сиюминутности и узнаваемой "здешности", где за символикой цвета, метафоричностью сюжета и образов разворачиваются реальные события. Нешуточные страсти и драмы разыгрываются на фоне лирических пейзажей, а в жанровых работах кистью мастера зашифрована загадочная среда обитания социума во Времени и Пространстве. Да и само время, поспешно меняя одежды, проносится мимо, преображая все сущее до неузнаваемости. Пользуясь разными живописными приёмами и средствами, художник делает слепки времени, перенося своё образное мышление на холст и открывая зрителю в неожиданном прочтении то, мимо чего он, в сущности, проходит каждый день, талантливо высвечивает в неожиданном ракурсе события, бытование персонажей, идей, обращая рутинное в вечное.

Именно в водоворот такого ирреального и одновременно до боли реального, многомерного пространства увлекают зрителя работы Славы Глинского. Своими неординарными полотнами, наполненными экспрессией и глубокими философскими смыслами, он провоцирует на адекватное сочувствие и соучастие, увлекает через свои частные мироощущения в область общечеловеческих переживаний и фантазий на очередной персональной выставке "МОЁ пространство".

Своеобразным "пропуском" в святая святых, в творческую лабораторию художника служат четыре QR-кода - цифровых атрибута, привычных знака XXI века. Чёрный, золотой, синий, красный - как в детской игре "синий, красный, золотой - выбирай себе любой": выбирай тот, что созвучен живописному строю твоего характера или сиюминутному настроению, готовности к встрече с загадочным и непостижимым, открытости в желании понять и принять. Четыре QR-кода - каждый, словно сказочная лупа, проверяет зрителя на точность мировосприятия, на внутреннюю смелость. Тайными смыслами, символами и знаками пронизана вся эстетическая канва работ Славы Глинского. В творческих поисках он давно перерезал для себя запретную красную ленточку, а его фантазия улетает в такие космические дали, в которые зрителю нередко недостает духу не только шагнуть, но даже заглянуть вслед за автором. Однако, набрав в легкие воздуха, оттолкнувшись от выбранного QR-кода, каждый, попавший на выставку, уже спешит за мастером по лабиринтам его изысканного творчества мимо полотен невероятной мощи и точности в отражении глубинной сути сиюминутного бытия, восхищаясь и обогащая шаг за шагом собственную душу, пополняя копилку личных жизненных переживаний.

Программным полотном выставки "Слава Глинский. МОЁ пространство", несомненно, является работа "Культ личности". Это автопортрет, написанный в яркой, экспрессивной манере. Художник подаёт "моё" через выразительные, необычные фактуры, рваный локальный колорит, игру с внутренним светом. С разных ракурсов считывается то вполне узнаваемое лицо автора, то плавящийся в закатном мареве пейзаж. В этом дуалистическом портрете прописан глубоко личный, многоплановый, многофактурный внутренний мир художника. Здесь ощущается тревожность, метания мастера между любимыми жанрами, тяга к метафоре и символизму цветов, форм, образов. Полотно получилось очень сложным по личностной драматургии. В нем явственно прописана сценографическая лиричность, зрелость и творческая состоятельность автора.

Абсолютно узнаваемый художественный почерк Славы Глинского, открывающий зрителю всю полноту жизни, а нередко и её абсурдную, театральную изнанку, базируется на восхищении скрытыми хитросплетениями окружающего мира, на удивлении от пестроцветья образов, от иррациональности человеческих поступков и следующих за ними событий. Мысль и "шестое чувство" художника продуцируют ёмкие образы, сплавляясь с литературным, драматургическим, поэтическим нарративом. Недаром первое, что приходит на ум при взгляде на полотно "Шёпот", - это крик души ушедшего поэта: "Сколько слухов наши уши поражает! Сколько сплетен разъедает, словно моль!" И художник, продолжая мысль барда, вторит ему кистью, выбирая серо-чёрную палитру, задающую тон недоверия и отстраненности. Двое "шептунов" написаны в профиль, и до конца остается неясным, то ли они нашёптывают своему "патрону", выглядывая из-за стволов мощных деревьев, то ли сами уже давно одеревенели душами и мыслями. При этом главный персонаж с лицом, искаженным от обрушивающихся на него сплетен, и сам, похоже, начинает терять человеческий облик, срастаясь с мощным стволом за своей спиной. Художник выбирает утрированно статичное композиционное решение с вертикальным ритмом, оставляющим ощущение некоего вечного буддистского барабана, только наполненного не молитвами, а пороками, в его медленном, неизбежном, как судьба, вращении. Абсолютную убедительность композиции придаёт такой же утрированный внешний свет, падающий на полотно концентрированными "зайчиками" белых пятен. Они формируют объём фигур и в то же время наделяют их ощутимыми мистическими свойствами. При долгом рассмотрении картины начинаешь задумываться, не мираж ли это. Не привиделись ли фигуры "шептунов" в облике прикрытых вечерними сумерками деревьев?

В пандан "Шёпоту" написаны еще три работы. Это по сути триптих, центральной частью которого является "Несение ключа", поддержанное слева и справа "Качелями" и "Перерезанной ленточкой". Главным здесь, несомненно, является центральное полотно, простое по композиционному решению и очень сложное по своему философскому осмыслению. Оно созвучно традиционному "Несению креста", но в то же время речь здесь совсем не о вере в её тривиальном понимании, а о поиске Истины, её сущностей и смыслов не в Вечном, а в сиюминутном, в обыденности жизни, в том пути, который суждено пройти каждому от рождения до смерти. И путь этот освещает не Вифлеемская звезда, а фонарь рудокопа надо лбом несущего. Художник напоминает: любой из нас несет свой личный Ключ к "заветной дверце", за которой сможет наконец удивиться сокровищам. При этом все понимают сокровища по-разному: кто-то - как сокровенное в глубинах души, а кто-то - как блеск материального на поверхности бытия. Для одних это ключ к новым знаниям, идеям, открытиям, для других - возможность возвести личную пирамиду поклонения и обожания в недрах социума или добиться любви единственного человека, обладания которым жаждет его душа. И для каждого его собственный Ключ - как Крест, воздвигнутый на Голгофе.

Тем не менее на картине в руках человека с грустным обликом и опущенной головой, облаченным во все серое, ключ не выглядит слишком тяжёлым. Своими мощными руками он держит его, словно загадочный инструмент без струн и колков, готовый, вопреки всему, вот-вот зазвучать. Триптих принято читать слева направо, раскрывая изображенные на нём события во временной последовательности. Однако Глинский пренебрегает классическим приемом. Он объединяет центральное полотно с двумя другими чередой красных ленточек, призванных, казалось, выводить из запутанных лабиринтов на свет. Однако жизнь на самом деле не лабиринт, а многожанровая композиция, меняющая и сюжеты пьес, и маски, прикрывающие истинные лица. Жизнь, как кукловод, дёргает за красные ленточки желаний и судеб, примеряя к героям разные роли, швыряя их от буффонады к мелодраме или трагедии и в конце концов перерезая путеводную ленточку и осыпая всю шелуху бутафорского реквизита. Реальное и ирреальное может оказаться связанным красной ленточкой в одной судьбе.

В наш непростой век бог войны Марс тревожно и жутковато выплывает на своей допотопной колымаге вперед, на войну. Как ни странно для столь драматичного сюжета, первое, что притягивает взгляд - это красный, чёрный, серый колорит, создающий настрой для восприятия обветшалого военного "великолепия" героя. Он сразу обозначает меру иронии, ставит рамки для гротеска. Полёт в облаках на старом, ржавом, мятом драндулете, траченные временем крылья, тарахтящий, едва вращающийся допотопный винт, грустный, усталый взгляд Марса сквозь противогаз… Отличное адекватное цветовое решение. Уместной оказывается и розовая рваная подсветка, а на её фоне - чёрное солнце. И снова фактуры. Слава Глинский - мастер нюансов, здесь, как, впрочем, и на многих других полотнах - зримое ощущение разных материалов: кожи, металла, ткани. Акцентный красный, пробивающийся сквозь серые крылья и обшивку, создаёт поистине ирреальный объём. Удачно не только цветовое, но и композиционное решение: приближенный вплотную к краю полотна Марс не позволяет зрителю отстраниться от происходящего, заставляет его чувствовать сопричастность жутковатому, целеустремлённому движению Марса на своей допотопной колымаге на войну.

Во всех работах Слава Глинский добивается особой выразительности через фактуры. Он бесконечно экспериментирует, работая и маслом, и акрилом, совершенствует технику нанесения материала на холст, варьирует цветовыми эффектами. Удачный эксперимент представлен в ярком, драматичном, ироничном и даже немного жутковатом по сюжету полотне "Период полураспада" - аллегорическом отсыле к стилистике Древнего Египта. Отказавшись от перспективы, работая локальными цветами, художник пишет покидающую мир королеву, за которой уже пришли слуги Анубиса. Дом, в котором прошла ее жизнь, распадается, фрагментируется, тонет в охватившем его ярком пламени ада. Каждый фрагмент фактурирован кистью, шпателем, поталью. Фактуры перемежаются с буквально горящими красными квадратами, прозрачность которых так реалистична, что хочется сквозь них заглянуть в ад. Более того, часть бирюзовых квадратов создаёт у зрителя ощущение взгляда через прозрачное, оплывающее от жара пламени стекло. Яркий, буквально светящийся бирюзовый акрил - удачная находка художника. Этот цвет на всех полотнах, где он присутствует, придаёт картинам тайну, недосказанность, ощущение тревожной незавершенности события.

На всех полотнах Славы Глинского реальное и ирреальное живут рядом. Как и жутковатый в своей аллегорической ясности "Период полураспада", это и проникнутая романтикой и тревожностью ночи "Звёздочка", и полуобглоданная "Золотая рыбка", давно разучившаяся творить чудеса, и "Бурлески", восхитительные в своем сумбурном смешении лиц, масок, рук, прощальных лучей солнца, прорывающихся сквозь густоту сумерек. Считывая полотно за полотном, зритель, сам того не замечая, оказывается внутри этого диковинного, мастерски написанного мира. Его вовлечённость в пространство, представляющее насыщенный коктейль реального и ирреального и названное автором "МОЁ", через короткий промежуток времени начинает восприниматься зрителем как органичная часть его собственного мира, а авторское "моё" обретает поистине вселенский смысл.

Отсчитывает секунды метроном Хроноса, течёт время, меняются его символы и знаки, а с ними претерпевает изменения и культурный код каждой новой эпохи. Художественная интуиция, словно радар, позволяет талантливому творческому человеку раньше других уловить концентраторы напряжений в мощном пласте социума, почувствовать, показать и предсказать деформации, которые рано или поздно приведут если не к слому, то по крайней мере к той самой всегда ожидаемой смене художественных эпох, отмеченных отличительным культурным QR-кодом /Профессор Раиса Лобацкая/