  |
С высоты Шукшинского Пикета: |
| Прекрасна жизнь - смерть на земле горька. Сюжет рассказа прост и необычен: Однажды он в тиши у бугорка Задумался на кладбище столичном. Теплынь струила радость бытия, Он вольно думал о земном и вышнем. И тут старушка подошла неслышно: Ты что, сынок? Могилка-то моя. Она ему поведала как сыну Свою печаль, свою тоску-кручину, Слезу утерла кончиком платка... Кто знал, что скоро (где же ты, удача?) Над ним калина красная заплачет, В горах Алтая вспенится река. В горах Алтая пенится река, Красивая и "белая от злости", Как будто знает, что издалека Он отлучен к ней заявляться в гости. Шумит река - не мешкайся, держись - Она не расслыхала над горою, Как там годки, - шукшинские герои Срезались жарко с автором "за жизнь". Он с ними рос, любил, озорничал, делил невзгоды, радости встречал, Служил на флоте и сплавлял лесины. Он нараспашку был под пиджачком, И слыл простым, и не был простачком... Катунь, как мать, оплакивает сына. |
Шукшинские чтения 1981 года
| Дождь, Потемневшие подмостки, Портрет огромный Шукшина. Внизу - как на ладони - Сростки. А на Пикете - Вся страна. Печаль и гордость Изрекают Такие разные уста. С калины рдеющей Стекают Все чаще капли В глубь пласта... |
| Георгий Рябченко |
Вечная песня В.М.Шукшину
| Ветка калины красно-зеленая, Поклоняюсь тебе, святая земля, Хлеб дающая, черным-черная, Ветром Белухи белым-бела. Будь жива, взлелеявши душу, Как вербу нежную, Как тополь - твердую. В гору высокую, в дождь благотворный, В вечную песню душа родилась. дай нам подняться на гору крутую, дай нам напиться, благая роса, Сердце солнцем утренним вспыхнуло, И наполнилась светом Земля. |
Когда я ехал сюда, то не стал перечитывать книги Шукшина. Я пересмотрел его фотографии. И вот здесь, на его родине, я увидел такие же красивые лица, увидел те же черты вашего земляка, принесшие славу своей родине.
Я знаю, что счастье большое...
| Я знаю, что счастье большое Родиться на русской земле; Я знаю, что счастье большое Жить солнечно, а не во мгле, Но трижды почувствую счастье Сознаньем и сердцем своим, Когда я пойму, что России Сам дорог и необходим, Что слово, которое молвлю, Что дело, которым горю, Так дивно к родному порогу Приблизят весну и зарю. |
На Пикете
| Если дух твой лишится опоры, Мгла надвинется, взор затемня, Ты припомни, какие просторы За тобой и - горой за тебя. Пусть развеется грусть по дорогам, Выводящим на волю, на свет, Что разделит над курганом дозорным, Над горою под названьем Пикет. Снова дали с нее неоглядны, для бессилия нету причин. Есть Россия, Есть поиски правды, Есть Василий Макарыч Шукшин... |
| Александр Бобров |
| Это было давно, колоколило небо, Бог потревоженный в тучах носился. Землю, как грудь, распинали конем. Стон и рев по долинам катился. Мы торопились, Тугие ветры рвали нам губы. Мы улыбались, мы улыбались... Несли мы, несли топор, не ласку. Голова ты моя, чердак славянский, С богатырских плеч Покатилась в анютины глазки. Заслонила мне свет рубаха красная. Тихо перевернулся мир. Но стоишь ты, Золоченая, в звонах зеленых, Сила моя, веселая сила. Я хочу, чтобы умная русская мать Снова меня под сердцем носила. Сотвори невозможное, дерзкое чудо! Воскреси меня тоже, праведный боже, Я приду поклониться твоей красоте. А потом тебя уничтожу. Топчут тело мое чужие кони, Плачет русская мать пред Иисусом сладчайшим... други милые, нечем кричать, Я испил до конца свою смертную чашу. |
| Он позвал нас в даль светлую |
И в первый же день Василий говорит: пойдемте, ребята, на Пикет. И вот мы полезли на эту горушку по колено в снегу. Уже темнело. Когда вышли на вершину, Василий вздохнул и говорит: - Ну вот, видите, какая красота!
А там ничего не было ровным счетом. Уже ни села невозможно было увидеть, ни красоты. А он: - Отсюда вся Россия видна!
И я думаю, что он первый заложил уже тогда этот магнит: вот - место, вот - Пикет, вот - наша, так сказать, охранная гора очищения, и наш престол.
И народ-то в первый же год пришел на Пикет, пришел сам, и возникло вот это чудо, которое было как бы заложено самим Василием Макаровичем, - возникли Шукшинские чтения. Я помню, люди пришли со слезами, каждый говорил самое сокровенное, самое заветное. Был просто разговор, был тот собор, без которого русский человек не живет.
Если собрать то, что зародилось на Пикете, и то, что вылилось в стихи, фильмы, в прозу, в песенное творчество и просто в жизненное кредо, - окажется, что мы имеем уже целый пласт новой культуры, который заложен на Пикете и имеет определенный оттенок. Это не Шукшин, это не подражание ему, это его оплодотворение. Сростки мы безусловно можем называть одним из культурных центров.
Василий Макарович для нас какой-то нераздельный, живой человек. Поэтому он, наверное, оставил такую колоссальную живую энергию. И вот этой энергией мы все напитаны, и эта энергия создается здесь, на Пикете.
Однажды на Шукшинских чтениях ко мне подошли молодые ребята и попросили спуститься с ними вниз на Федуловку. Они бывают там традиционно и отмечали 10-летие шукшинского братства. Там были люди из Ташкента, Ленинграда, Рязани... из других городов. Младшему было 17 лет, старшему - 24. Родители сюда их привозили когда-то детьми, потом они каждый год ездили и выросли на Пикете.
На "Праздниках детства" Людмиле Зайцевой и Геннадию Воронину здесь же, в Сростках, мы свадьбу справляли. Люди судьбу свою нашли, и это тоже не случайно. Однажды появилась там, где песню знают и любят, "Ярмарка", молодой ансамбль. Вот это самое ценное, самое дорогое, что это имеет продолжение и в подлинном творчестве, и в жизни, и на экране, и в книгах, и везде-везде. Ведь Заволокиных тоже родил Пикет, родили Сростки. По-моему, они там до тысячи частушек переписали, и возникло то же потрясающее явление - "Играй, гармонь". А сколько написано холстов, замечательной живописи создано, сколько стихов. Это школа, это пласт культуры.
Но самое главное - это соборная идея русского народа. Прекрасный алтайский поэт Паслей Самык однажды сказал: это вече, это наш собор, где мы говорим о самых важных вещах, которые нас волнуют.
Вот так, казалось бы, просто возникают в нашей жизни традиции, которым жить, как Шукшинским чтениям, многие и многие годы. Но надо вернуться к истокам безыскусного и правдивого шукшинского бытия в ранние годы, и расскажет об этом единственный человек, который знает и помнит о Василии Макаровиче буквально все, - родная сестра Шукшина Наталья Макаровна Зиновьева.