"Очень давно, - вспоминает художница Татьяна Маврина, - я видела в Сарапуле, на берегу Камы, полуразрушенный дом местного купца. Стены, потолки, двери - все было безудержно разрисовано копиями с картин: "Боярский пир" Маковского, "Майская ночь" Крамского и других - фантазия местных художников-самоучек и купца-чудака".
   В наивном искусстве всегда присутствует фаза копирования образца. Копирование может быть этапом в процессе становления индивидуальной манеры художника или осознанным самостоятельным приемом. Например, это часто происходит при создании портрета по фотографии. У наивного художника нет робости перед "высоким" эталоном. Рассматривая произведение, он захвачен переживанием, и это чувство преображает копию.
   Возникает эффект перевода образца на другой художественный язык: пространство картины становится менее глубоким, упрощается композиционная схема, напряженнее звучат цветовые контрасты, усиливается экспрессия поз и движений. Смещение художественных акцентов и есть начало создания иной эстетической системы - примитива.
   Наивный художник останавливает свой выбор, как правило, на произведении, в котором происходит важное, с его точки зрения, событие (важное, отметим мы, для архаического мышления, опирающегося на архетипы). Сцена, изображенная классиком мирового искусства, как бы перемещается в другое измерение - в пространство представлений наивного художника.
   И здесь легко и естественно происходят метаморфозы. Смуглая брюлловская итальянка превращается в дебелую краснощекую молодку, а боттичеллиевская Венера купается в ручье тихой украинской ночью. Подчас "копируемая" сцена, упрощаясь, становится более экспрессивной, более выразительной и потому сильнее увлекает самого художника и зрителя. Переведенный на язык примитива, эталон классического искусства трансформируется в новое произведение, принадлежащее другому автору.