Каким-то страшным кошмаром веет от этой картины, и жуткое чувство встает со дна души, когда начинаешь отдавать себе отчет, насколько должна быть ужасна война в своей реальной действительности. Вот стоял себе тихий город Вязьма, и многочисленные кресты его церквей мирно поднимались к небу, тишина господствовала кругом, каждый занимался своим скромным делом, как вдруг в единый миг все перевернулось вверх дном, и кровавый ужас стихийным ураганом пронесся по улицам сонного города. Вглядитесь в картину: горят здания одно за другим, языки пламени взвиваются кверху, тучи дыма несутся над городом, застилая небо, а в улицах... в улицах происходит смертоносная толчея... В правом углу настоящий хаос провиантских фур, телег, нагруженных разным добром, лошадей, погонщиков, все смешалось в неописуемом беспорядке; посредине идет ожесточенная схватка между русскими и французами, раскинулись кругом убитые и раненые; налево густыми сомкнутыми рядами наступают русские войска, вперед, все вперед против французов, плотной массой виднеющихся в глубине, в улице. Смерть царит повсюду...

Весьма горячее дело это разыгралось между войсками вице-короля Итальянского Евгения, Даву, Нея и нашими под начальством Милорадовича и Платова. Нужно заметить, что казаки Платова в продолжение отступления французской армии играли крайне важную роль, так как, двигаясь, все время непосредственно за неприятелем, они ни на одну минуту не оставляли его в покое. Численный перевес при Вязьме был на стороне французов: в их рядах считалось до 38-ми тысяч человек, в наших же — 25 тысяч, и тем не менее воодушевление руских войск было настолько велико, что они одержали над нeпpиятeлeм победу. Положение было такое: 21-го октября в Вязьму прибыл корпус Нея, а в находившееся в 12-ти верстах от города с. Федоровское - корпус вице-короля, туда же подходил из Царева-Займища и маршал Даву, за которым шел Платов. Милорадович стоял в Спасском, к югу от большой московской дороги. В тот же день генерал-адъютанты Васильчиков и Корф, командовавние кавалерией, приблизились к большой дороге и обнаружив с колокольни сельской церкви совершавшееся в большом беспорядке передвижение французской армии, тотчас же предложили Милорадовичу атаковать ее, на что последий с величайшим удовольствием согласился. Было еще совершенно темно, когда оба кавалерийских корпуса, Васильчикова и Корфа, 22-го октября, покинули Спасское, направившись к московской дороге, где вице-король уже подошел к Вязьме, а Даву достиг Федоровского, следуя с огромным количеством обозов. Русская пехота двинулась непосредственно за кавалерией. Атака началась с того, что два наших полка, Ахтырский гусарский и Киевский драгунский, под командою полковника Эммануэля, ворвались в промежуток между задними колоннами вице-короля и передовыми Даву и в завязавшейся оживленной схватке одержали верх, рассеяв целую неприятельскую бригаду. Положение маршала Даву сделалось весьма критическим, ибо он рисковал быть совершенно отрезанным от Вязьмы, и это не произошло только потому, что, во-первых, наша пехота не успела подойти во время, а во-вторых, вице-король и Понятовский, узнав о затруднительном положении маршала, выступили из Вязьмы к нему на помощь. Тем не менее успех французов был весьма мимолетным, наши войска успели собраться, вице-король былъ отражен, а Даву, вынужденный бросить обозы, кое-как стороною пробрался к Вязьме, сойдя с большой дороги. Вязьма наполнилась неприятелями. С нашей стороны было решено теснить французов сколь возможно упорнее, и во исполнение этого намерения все войска Милорадовича двинулись прямо на Вязьму. Французы заняли позицию перед городом, намереваясь дать отпор. Началась жестокая с обеих сторон перестрелка, длившаяся до тех пор, пока Милорадович не построил свои войска и не кинулся в атаку. Сомкнутыми колоннами, при бое барабанов, с распущенными знаменами полки Милорадовича ворвались в Вязьму, и на улицах города возгорелся ожесточенный бой, тем более упорный, что французы дорого продавали каждый свой шаг, укрываясь в домах, амбарах, церквах, за каменными заборами, отстреливаясь до тех пор, пока хватало зарядов; тем не менее ничто не могло остановить мужества русской армии, и к семи часам вечера Вязьма была очищена от неприятеля, французы вынуждены были весьма поспешно отступить, потеряв около четырех тысяч убитыми и ранеными, около трех тысяч взятых в плен и лишившись кроме того одного знамени и трех орудий. С нашей стороны урон простирался до 1.800 человек.

Событие при Вязьме стоит в ряду очень важных в эпопее великой борьбы. Москва — Мало-Ярославец — это был первый этап отступления французской армии, и, начав его с надеждою на успех, Наполеон закончил его в большом смятении духа, вынужденный повернуть от Мало-Ярославца на смоленскую дорогу, что не входило в первоначальный план. Мало-Ярославец — Вязьма — второй этап, и бедствия все разростаются, грозные тучи все более зловещими скопляются над головой французской армии. И разгром, учиненный нашими войсками при Вязьме, оказал на нее громадное моральное действие, наведя панику. Кутузова сильно упрекали за то, что он тогда не воспользовался столь благоприятными обстоятельствами и не дал французам генеральнаго сражения. По крайней мере Коновницын и Толь, да и другие его сподвижники, усиленно на этом настаивали. Но мы можемъ теперь, спустя сто лет вполне беспристрастно взирая на все эти потрясающие события, лишь восхвалить образ действий, состарившегося в бесчисленных боях вождя, который, прозорливым оком предвидя, что «все это развалится и без него», по собственному выражению, не находил поэтому необходимым проливать драгоценную русскую кровь. В самом деле не все ли равно, от чего было таять французской армии, от голода, болезней, холода, от всех своих, так сказать, внутренних язв, таившихся в ее чудовищной деморализации, разъедавшей громадный организм, подобно злокачественному лишаю, или от пуль, штыков и сабель русских войск?