Осеннее ненастье северо-запада, сменившее теплые южные вечера вблизи моря; неприятные разговоры и ссоры с родными, одиночество вдали от светской жизни тяготили Пушкина в первую осень двухлетней ссылки. «…шумно, а скучно», - писал он тогда. Замкнутое пространство, ограниченная свобода передвижения, общения и переписки побудили его творческую натуру к интеллектуальному труду и глубинным исследованиям истории. Это был своеобразный отход от дня сегодняшнего к делам давно минувшим. Оказавшись в михайловской ссылке, в местах, «где славной старины / Не все следы истреблены», Пушкин живо ощутил ее дыхание. И тягостные настроения, охватывавшие поэта, сменились творческим поиском и активной работой над произведением, сделавшем революцию в отечественной литературе и театральном искусстве.
Богатые впечатления дали Пушкину поездки в город Псков в 1824 - 1825 годах: прогулки по старому Пскову помогали воссоздать в трагедии атмосферу давно прошедшей эпохи. Многое говорили воображению поэта щедро разбросанные по псковским улицам старинные постройки - палаты купцов Поганкиных, Меншиковых, Гурьевых, с узкими окнами, сказочными крылечками на толстых, в два обхвата, каменных столбах, древние церкви с колоритными названиями. Еще ярче воскрешал картины прошлого древний Псковский Кремль с его мощными крепостными стенами и башнями вековечной кладки, откуда взору открывались золоченые главы монастырей Завеличья. Осенью 1825 года Пушкин посетил Снетогорский монастырь, расположенный в трех верстах от Пскова на высоком берегу Великой. Один из древнейших на Псковщине, Снетогорский монастырь хранил память о многих исторических событиях, особенно о том «смутном времени», которое так интересовало Пушкина.
«Местный след» в трагедии связан с известным только псковичам названием небольшой крепостцы - пригорода Воронич. Так, на вопрос пристава Григорий Отрепьев отвечает, что он «мирянин из пригорода», т.е. какого-то и приставу, и ему известного, близкого городка. Упоминая древний славянский город Воронич, называемый пригородом Пскова, автор имел в виду ту огромную роль, которую сыграло пребывание его на Псковской земле во время работы над драмой, и тем самым он отдает дань окружавшим его историческим ландшафтам – городище на месте старинного города Воронич, Савкина горка, архитектура города Пскова, церкви и монастыри Воронецкой волости, - вдохновлявшим его на творческий подвиг.
Когда работа над трагедией, активно начатая в декабре 1824 года, в начале 1825 года была приостановлена, Пушкин написал Вяземскому, что слушает «старые сказки да песни, стихи не лезут». Только активное изучение псковского фольклора, чтение «Простонародных песен нынешних греков» Гнедича, «чудо мастерства» которого было отмечено Пушкиным, вернули творческий настрой и позволили продолжить работу над трагедией. Не книжные впечатления, а непосредственное восприятие народных русских сказок, песен, преданий дало импульс, приведший к рождению у Пушкина принципа народности в литературе. В драме «Борис Годунов» герои впервые в русской поэзии заговорили на сочном и образном народном языке.
Размышляя над драматической формой произведения, Пушкин читает романтическую поэзию Байрона и драмы Шекспира. «Изучение Шекспира, Карамзина и старых наших летописей дало мне мысль облечь в драматические формы одну из самых драматических эпох новейшей истории. Не смущаемый никаким иным влиянием, Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении планов, Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий, в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени», - напишет позднее Пушкин. Он с интересом следит за работой Рылеева над исторической драмой «Думы», но остается неудовлетворенным описанием исторического прошлого России: «…стихи живые … Но вообще все они слабы изобретением и изложением. Все они на один покрой: составлены из общих мест. Описание места действия, речь героя и – нравоучение. Национального русского в них нет ничего, кроме имен».
С некоторыми книжными памятниками поэт мог познакомиться в библиотеке Успенского монастыря и в живой устной традиции на монастырском подворье. Святогорский монастырь, находящийся в четырех верстах от Михайловского, с его собранием исторических документов, накопленным за два века истории существования обители, стал для поэта кладезем источников.
В Святогорском монастыре в пушкинское время еще были живы старинные обычаи и нравы «черного» русского духовенства. То, что Пушкин видел на монастырском дворе, переносило его в обстановку 16 - 17 веков, поэтому он смог достичь такой исторической правдивости. Библиотека Святогорского монастыря представляла во времена Пушкина собрание богослужебных и исторических книг, там были старопечатные и рукописные книги 17 - 18 веков. В «Описи…» Святогорского монастыря числились среди прочего «Жития святых», «Служба и житие Николая Чудотворца», «Часослов», «Минея декабрьская», «Ирмологий» и рукописная «Святогорская повесть о Чудесном явлении Богородицы на Синичьей Горе», повествующая о спасителе псковских земель. Впервые о «Святогорской повести» рассказал в 1821 году архиепископ Псковский Евгений Болховитинов в книжке «Описание Святогорского Успенского монастыря», которая продавалась на ярмарках в Святых Горах. Пушкин стремился лично познакомиться с ученым отцом Евгением, но встреча их не состоялась. Архиепископ пишет: «В древней летописи, хранящейся в монастыре сем, о начале оного повествуется, что в 7071 лето один юродивым почитавшийся юноша пятнадцатилетний, родом из пригорода Воронича, именем Тимофей, пасший скот... слышал глас». Юродивый Тимофей на всем протяжении своей недолгой жизни сталкивался с недоверием к своим простодушным и правдивым рассказам, призывам свершить крестный ход с иконой, как бы очнуться от спячки и вернуться к подлинной вере. На выставке представлена уникальная картина-икона «Явление иконы Божией Матери Одигитрия пастуху Тимофею», - иконы, которую видел А. С. Пушкин, посещая Успенский собор.
Получив возможность познакомиться с материалами монастырского архива, Пушкин вошел в особый ритм неспешного и, казалось бы, неловкого языка былых столетий, когда название документа растягивалось на несколько строк и составляло почти что его оглавление. И он задумывал поначалу – полусерьезно - полушутя - назвать свою трагедию по образу и подобию древней повести: «Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и Гришке Отрепьеве. Писал раб божий Александр, сын Сергеев Пушкин в лето 7333 на городище Ворониче». Однако шекспировский принцип исторических хроник, озаглавленных именем государя, но повествующих об исторических событиях времени царствования названного правителя, - победил попытку стилизации. И при первом издании драмы в 1830 году она получила название «Борис Годунов».
