Да лица, полные воинственной отваги.

Толпою тесною художник поместил

Сюда начальников народных наших сил,

Покрытых славою чудесного похода

И вечной памятью двенадцатого года.

А.С. Пушкин «Полководец. 1835

«И вечной памятью двенадцатого года» вдохновлена камерная выставка в Тригорском из фондов Пушкинского Заповедника. В экспозиции – галерея графических портретов героев Отечественной войны, среди которых Михаил Богданович Барклай де Толли (1761 - 1818), Дмитрий Владимирович Голицын (1771 - 1843), Алексей Петрович Ермолов (1776 - 1861), Леонтий Васильевич Дубельт (1792 - 1862), Надежда Андреевна Дурова (1783 - 1866), Николай Федорович Арендт (1785 - 1859), Гаврила Петрович Назимов (1794 - 1850)… В постоянной экспозиции музея представлен портрет участника войны двенадцатого года - Петра Гавриловича Борзова (1781/2 - 1812), брата Надежды Гавриловны Вульф, родственника тригорских Вульфов.

Во время наполеоновского нашествия Пушкин учился в Царскосельском Лицее. И.И. Пущин в «Записках» (1863) отметил: «Жизнь наша лицейская сливается с политическою эпохою жизни русской. Приуготовлялась война 1812 года». О том времени Пушкин скажет:

Вы помните: текла за ратью рать,

Со старшими мы братьями прощались

И в сень наук с досадой возвращались,

Завидуя тому, кто умирать

Шел мимо нас…

«Была пора: наш праздник молодой…» 1836

Поэт был знаком лично со многими героями войны. Так, в начале мая 1829 года он, направляясь на Кавказ, сделал двести лишних верст и заехал в Орел, чтобы познакомиться с А.П. Ермоловым. В первой главе «Путешествия в Арзрум» Пушкин описал эту встречу. Позднее, в начале апреля 1833 года, в письме к Ермолову он выражал желание быть издателем его «Записок» или «историком» его жизни и деятельности.

На Кавказе Пушкин познакомился с Василием Андреевичем Дуровым. Его сестрой была Надежда Андреевна Дурова, первая русская женщина-офицер. Личному знакомству с ней предшествовала их переписка, относительно издания «Записок кавалерист-девицы» (1835 - 1836). 24 мая 1836 года Дурова приехала в Петербург, где встретилась с Пушкиным. Во втором номере «Современника» он напечатал отрывок из ее «Записок» со своим предисловием: «С неизъяснимым участием прочли мы признания женщины, столь необыкновенной; с изумлением увидели, что нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную рукоять уланской сабли, владеют и пером быстрым, живописным и пламенным». В IV томе «Современника» Пушкин известил читателей о выходе в свет первого тома «Записок» и обещал по выходе второго тома «разобрать книгу, замечательную по всем отношениям». Смерть помешала осуществить это намерение. О встречах с поэтом Надежда Андреевна вспоминала в книге «Год жизни в Петербурге…» и в «Автобиографии», написанной в 1860 году для «Энциклопедического словаря».

В третьем номере «Современника», вышедшем 30 сентября 1836 г., без подписи напечатано стихотворение «Полководец». Строка из этого пушкинского посвящения памяти М.Б. Барклая де Толли стала названием выставки. В экспозиции представлен его гравированный портрет по оригиналу дерптского живописца и гравера Карла Августа Зенфа (1770 - 1836), созданного в 1816 году. Это был единственный живописный портрет полководца, писанный с натуры. Его судьба, исполненная трагизма и величия, занимала поэта. «Стоическое лицо Барклая есть одно из замечательнейших в нашей истории, - писал Пушкин Н.И. Гречу 13 октября 1836 года. – Не знаю, можно ли вполне оправдать его в отношении военного искусства, но его характер остается вечно достоин удивления и поклонения». Барклай де Толли командовал всей русской армией на начальном этапе войны, после чего был замещен Михаилом Илларионовичем Кутузовым (1745 - 1813). «Слава Кутузова неразрывно соединена со славою России, с памятью о величайшем событии новейшей истории» («Объяснение», 1836). Памяти генерал-фельдмаршала посвящено стихотворение А.С. Пушкина «Перед гробницею святой…» (1831). В 1813 году М.И. Кутузов был погребен в Казанском соборе в Петербурге. В собор были помещены на вечное хранение трофеи – сто семь орлов и штандартов, 93 ключа от крепостей и городов, взятых русской армией, и жезл французского маршала Луи-Никола Даву, захваченный 5 ноября 1812 года в бою под городом Красным Смоленской губернии.

25 декабря 1837 года, в 25-летнюю годовщину изгнания наполеоновских завоевателей из пределов России и завершения Отечественной войны 1812 года, перед Казанским собором состоялось торжественное открытие памятников русским полководцам – Михаилу Богдановичу Барклаю де Толли и Михаилу Илларионовичу Кутузову. Модели этих памятников видел в мастерской скульптора Бориса Ивановича Орловского (1792 - 1837) Пушкин. Эти впечатления отразились в стихотворении «Художнику» (25 марта 1836 года):

Грустен и весел вхожу, ваятель, в твою мастерскую:

Гипсу ты мысли даёшь, мрамор послушен тебе:

Сколько богов, и богинь, и героев!.. Вот Зевс громовержец,

Вот исподлобья глядит, дуя в цевницу, сатир.

Здесь зачинатель Барклай, а здесь совершитель Кутузов.

Память о войне двенадцатого года воплотилась во всех видах изобразительного искусства, в архитектуре, музыке и литературе. Символом этой эпохи, этого времени в экспозиции выставки стали часы начала XIX в., принадлежавшие Александру Максимовичу Вындомскому (1750 - 1813), отцу Прасковьи Александровны Осиповой. Украшенные военной атрибутикой – знаменами и лавровым венком победителя, - они словно иллюстрируют строки А.С. Пушкина: «Между тем война со славою была кончена. Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоеванные песни: Vive Henri-Quatre, тирольские вальсы и арии из Жоконда. Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвращались, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами. Солдаты весело разговаривали между собою, вмешивая поминутно в речь немецкие и французские слова. Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были слезы свидания! С каким единодушием мы соединяли чувства народной гордости и любви к государю! А для него, какая была минута!». Именно в этом контексте следует понимать и помещенные на выставке камерный бюст Наполеона и живописный портрет императора Александра I. Напомним, что поверженного завоевателя михайловский изгнанник Пушкин назвал, наряду с Байроном, «гением» и «властителем дум» («К морю», 1824). А своему венценосному гонителю одной строкой – «Он взял Париж, он основал Лицей» («19 октября», 1825) - воздал должное с великолепным великодушием и восхитительной, так свойственной ему благодарностью.

Дарья Плотникова