Облачно с прояснениями

Hamlet. Do you see younder cloud that’s almost in shape of a camel?

Polonius. By the mass, and ‘tis like a camel, indeed.

W. Shakespeare. “Hamlet, Prince of Denmark” Act III, Scene II

Верблюжьи горы облак величавых…

К. Бальмонт, «В синем храме», 1920

«Под голубыми небесами» – уже пятая по счету выставка классика советского неофициального и сегодняшнего российского искусства Игоря Шелковского (род. в 1937 г.) в галерее «ФАЙН АРТ», однако у нее есть своя особенность. Впервые в Москве художник представляет свою персональную экспозицию, состоящую исключительно из скульптур, созданных главным образом в прошлом году, отказавшись от столь же органичных для него графики и живописи. Впрочем, демонстрируемые объекты и рельефы из металла и дерева графичны по лаконичному и четкому внутреннему строю и в определенном смысле живописны, поскольку все выкрашены в бирюзовый цвет. Что и позволило организаторам проекта назвать его пушкинской строкой.

Впрочем, «место действия» разыгрываемой Шелковским модернистской мистерии, сочетающей в себе абстракцию и реальность, наследие умозрительного революционного конструктивизма и плотскую традиционалистскую весомость материала – это пространство между небом и землей, на неуловимом и изменчивом стыке горнего и дольнего. Эта ментальная левитация, романтическое парение, не отменяющее законов притяжения, и стала (скорее, непроизвольно) лейтмотивом выставки, оказавшейся удивительно цельной не только благодаря единому колору и узнаваемой авторской манере, но и сквозной эмоции, целеустремленной рефлексии.

Тянутся ввысь метровые деревянные «башни» - недооформившиеся архитектоны Малевича, все еще остающиеся грубыми поленьями-срубами, но старающиеся преодолеть свою хтоничность, скинуть опостылевшую физическую оболочку. А вот город – зримое воплощение мирской скудельности – увиден на одном из рельефов уже с высоты птичьего полета: синее объемное поле разрывают яркие белые ленты дорог с красными прямоугольниками авто (кстати, единственная многоцветная работа на выставке), и это уже не урбанистический монстр, а идеальный пространственный узор. Развоплощается человеческая голова, превращаясь в сложносочиненный каркас-структуру: антропоморфность всегда мешала вознесению.

Естественно, «главными героями» Шелковского становятся облака. Не те, что заволакивают небесный свод, погружая в меланхолию, а те, что невесомо клубятся, пропуская сквозь себя солнечное сияние и идеальную голубизну. Конечно, металл или дерево нагружают их фактурностью, но это, согласно общему сценарию выставки, и превращает их в медиумов, посредников между идеальной и реальной сферами. Что буквально воплощено в скульптуре «Облако над лугом»: полупрозрачная ажурная стальная конструкция упирается тонкими ножками-лучиками в зеленый подиум, навевая мысли чуть ли не о Фаворском свете.

Ну а ключом к разгадке всего авторского замысла (с реконструкцией которого сам Шелковский может не согласиться) кажется «анималистическая» серия, в которой наряду с «Лошадью» и «Осликом», тоже не по-здешнему хрупкими, появляется «Облако-верблюд». Тот самый, которого заставлял увидеть беднягу Полония принц Гамлет, подтрунивая над ним и одновременно над человеческой куцей рациональностью вообще. Тот, которого воспевали поэты Серебряного века (вспомним, к примеру, «Небесных верблюжат» Елены Гуро). За которым следил герой «Схватки» Набокова. Которого, наконец, ищет на небе незамутненный глаз ребенка. Символ-идеал, наконец, материализовался в скульптуре, уловленный художником с по-детски чистой душой, несмотря на почтенный возраст, в нежные (да-да, именно так!) металлические голубые сети. Звучит, конечно, странно, но это и есть знак настоящего искусства.

Федор Ромер