Саратовский государственный художественный музей имени А.Н.Радищева начинает цикл публикаций "Музей в зеркале прессы". Объектом статей этого цикла будут статьи о музее, появляющиеся на страницах различных газет и журналов. Предлагаем присоединиться к данному проекту и других музейщиков и деятелей культуры, которым мы готовы предоставить страницы нашего сайта для высказывания своих суждений по этому вопросу.
"Ее призрак бродит по залам Радищевского музея. Вхожу под своды и - замираю. Но не столько от прикосновения к прекрасному, сколько от страха. Того и гляди сейчас за колонной мелькнет нечто в белом. Работники музея уверяют, что по залам ходит привидение и хлопает дверями. Вот и захотелось взять у него интервью", - так начинается статья Ольги Бирюковой "Дочь хранителя", опубликованная в номере 24 (392) газеты "Саратовский Арбат" от 14 июня 2006 года.
То, что печатается в настоящее время о культуре - это отдельный разговор и стоит только дивиться тому, что именно находит в современном наследии города пресса.
Музей, оказывается, призван пугать. И интересен он исключительно тем, что в нем бродят привидения. Какие там шедевры, всякие истории искусств, истории одной картины и не менее интересная история создания музея - куда важнее и интереснее байки о нем. Я, Гришина Надежда Анатольевна, имеющая несчастье дать это интервью, действительно, собираю музейный фольклор и читаю лекции по "мифологии музея", но, как на духу, ничего подобного не рассказывала. Ибо сюжет журналистской публикации развивался по известной пословице, чем дальше в лес, тем толще волки.
Перед нами полный вымысел, напоминающий - нет, не Хичкока, хотя создатель и мастер известного жанра в начале упоминается. У меня, работника музея, водящего экскурсии, оказывается голос "в традициях Хичкока", а дальше моя речь уподобляется то развернутому повествованию о музейных закупках, в которых я в 1970-е годы никак не могла принимать участия, ибо была молодым сотрудником. Прямые же цитаты из моей речи напоминают, то милицейский протокол, то стиль сказительницы русских былин.
Не хочется говорить о том, что знаменитый английский кинорежиссер, создававший свои шедевры в "саспенсе" воздействовал на зрителя не голосом, а мастерством в выстраивании видеоряда, а интервью с привидением удобнее брать на кладбище в полночь, а не в музее. Но дело в том, что желание создать некий журналистский жанр, этакий "музей в восприятии прессы", заставляет автора, мягко говоря, неточно излагать факты.
Мысль о том, что "художник забирает у модели душу" приводится на основании сюжета о двух репинских портретах. И не то, чтобы этих экскурсоводческих баек не существовало, но о том, что это легенды местного разлива, не упомянуто. Ибо дочь Репина Надежда Ильинична дожила до 1931 года, то есть до пятидесяти лет, а в империалистическую войну "не успевшей пожить девушке" было уже 33 года.
И новое историческое открытие - трагическая судьба дочери Столыпина Натальи, у которой, по словам автора статьи, "взрывом оторвало обе ноги". На самом же деле она была травмирована, но по воспоминаниям сына Столыпина Аркадия, "после двух операций и длительного лечения снова встала на ноги". Сам Столыпин не был "разорван на куски несколько лет спустя", по утверждению автора, а был застрелен эсером Дмитрием Богровом 1 сентября 1911 года. К сожалению, редакция газеты, обращаясь к культуре города, не знает и того, что в экспозиции Саратовского областного музея краеведения по сей день выставлена шинель премьер-министра и театральное кресло, в котором он встретил смерть в Киевском оперном театре.
Все байки преподносятся всерьез, так же как и совершенно нелепый придуманный рассказ о "дочери хранителя", осуществлявшем свою деятельность "в Радищевском доме в библиотеке писателя". Нет, это не о мемориальном музее великого просветителя в селе Аблязове (ныне Радищеве), а о созданном Боголюбовым художественном музее имени А. Н. Радищева. Ананий Львович Кущ, хранитель музея и его библиотеки, дочь которого, действительно, покончила с собой, назван "малоизвестным и непримечательным человечком, чье имя почти стерлось из памяти современников". А ведь он был составителем одного из первых музейных каталогов - "Указателя Радищевского музея в Саратове" и еще ряда работ, дающих специалистам в высшей степени квалифицированную информацию о первоначальном составе коллекции.
Его дочь действительно трагически погибла в состоянии тяжелой депрессии, действительно, повесившись в подвалах музея. В газетном рассказе это становится сказочным повествованием: "…была у него единственная дочь, красавица, какой свет не видывал. Веселая, будто птичка певчая, приветливая, словно солнышко. Отец любовался - нарадоваться не мог. Да однажды влюбилась девушка без взаимности в одного заезжего военного. Горевала так, что сердце разрывалось. Не выдержала красавица тоски своей. Нашла в комнатке веревку, тайком спустилась в подвал дома и повесилась там". Чем не "Аленький цветочек"?
Хичкок покидает нас. Возникает другой, гораздо менее мастеровитый и уважаемый жанр - жанр "мыльной оперы", обязательными компонентами которой является несчастная любовь, брошенные дети, безвинно обманутые и соблазненные девицы. Бога ради, "любите, хоть черта", но зачем музей и музейные сюжеты превращать в банальный сериал? Или неуважение к читателю и способность определять его вкусы достигло такого масштаба, что "журналист по культуре" считает, что читателю, кроме "мыла", ничего в этой самой культуре не интересно? И что делать работнику музея, чьи слова так перевираются?
Музейный фольклор, "байки из музея" достаточно занимательны. Как всякая фольклорная запись они уникальны и не имеют аналогов. В культурологическом плане они дает возможность отслеживать то, что именуется "мифологией музея". Их философский аспект заключен в представлении того, что именуется "мифологическим сознанием", в которое входит суеверие как таковое, и которое не изжилось и никуда не делось, несмотря на все достижения научно-технического прогресса. Музейное суеверие в не меньшей степени, чем его коллекция и структура, отражает универсальную природу музея, где пересекается прошлое и будущее, культуры разных стран света, когда он оказывается "связующей нитью времен". Поэтому собирание и изучение музейных мифов расширяет культурное пространство социума и вызывает постоянный интерес.
"Байки" демократизируют элитарную природу учреждения, но как говорила героиня анекдота, "не до такой же степени". Неправильность и необъективность информации, ошибки - все это в публикациях о культуре недопустимо. И все это, позволю повториться - не уважение не только к музейщику, но, прежде всего, к читателю. После подобных откровений остается только предложить снимать по журналистской статье не "фильм в манере Хичкока", уровня этого мастера все равно никто не потянет, а ширпотребную полову типа "Бельфегора - призрака Лувра" и "Кода да Винчи". Тем более что сценарий уже готов.
Надежда Гришина
