Третьяковская галерея приглашает посетить выставку Елены Елагиной и Игоря Макаревича "В пределах прекрасного" (Объекты. Инсталляции). Выставка организована совместно с галереей "XL". В экспозиции представлены произведения из собрания Третьяковской галереи, галереи "XL", Московского музея современного искусства и частных коллекций.
"В пределах прекрасного" - первая ретроспектива творчества Елены Елагиной и Игоря Макаревича. Это не простая подборка работ "по периодам", а концептуальный выставочный проект, все части которого связаны не всегда очевидной, но всегда присутствующей интригой. Так уже в первом разделе выставки, названном несколько нарочито "Ранние работы", внимательный зритель обнаружит мотивы, метафоры и сюжеты, которые получат развитие в инсталляциях 90-х годов, принесших художникам славу изощренных интерпретаторов советского мифа. Надо заметить, что семейный союз Елены Елагиной и Игоря Макаревича не сразу сложился в творческий - примерно до 1990 года они выступали соло. Игорь Макаревич к этому моменту прошел путь от живописи (серия "Медицинские инструменты"), которую можно связать с "метафизической линией" в неофициальном русском искусстве 60-х - начала 70-х годов, до многосоставных проектов-инсталляций. Принципиальными он считает такие свои работы конца 70-х годов как "Изменения" (фотофиксация процесса нанесения и снятия гипсовой маски, стойко ассоциирующегося с мемориальными процедурами) и "25 воспоминаний о друге" - гипсовые маски художника, помещенные в ряды ячеек, напоминающие о нишах колумбария. В 90-е годы "мемориальная" тема будет развита в серии инсталляций, где действуют уже "подставные лица", вымышленные персонажи, например, как придуманный художником "лигноман" Борисов, жизни которого посвящен целый музей.
Инсталляции Елены Елагиной 80-х годов кажутся более формальными, "абстрактными" - в них действуют не одушевленные герои, а понятия. Шарады со словами "Детское", "Адское", "Чистое", "Прекрасное" могут служить образцами концептуалистского метода работы с текстами, особенно характерного для московского искусства этого времени. В то же время работы Елагиной отличает пристальный интерес к специфической советской вещественной среде, материальной культуре, сколь невзрачной и обыденной, столь и интересной для художника. Этот особый интерес к "дну культуры", по выражению художника Виктора Пивоварова, впоследствии воплощается в развернутые квазинаучные изыскания с массой убедительнейших подробностей. Словесно-визуальные игры московского концептуализма часто возводят к литературной традиции, и, прежде всего, - к абсурдистским опытам обэриутов.
Примером блестящей художественно-исторической мистификации может служить центральная инсталляция выставки - "Кладезь жизни". Её можно назвать надгробной плитой двум основным идеологиям ХХ века. Само название имеет двойную кодировку. Своей величавой архаичностью оно напоминает о велеречивости сталинских времен и в то же время, как уверяют авторы, является русской "калькой" названия одной из самых одиозных "идейных" (идеологических) организаций третьего рейха. С последней трактовкой перекликаются не только фигуры "имперских" орлов, но и часть экспозиции, посвященная проблеме выживания в экстремальных природных условиях. Рисунки, объединенные в серию "Жизнь на снегу", исполнены в старательном стиле наглядных пособий 1930-1950-х годов и вызывают ассоциации с советской "лагерной" культурой.
Интересно проследить метаморфозы развития образа одушевленной деревянной марионетки в творчестве художников. Почти зеркальное отражение своего итальянского собрата Пиноккио - отечественный Буратино в интерпретации Макаревича-Елагиной становится то агентом Великой Утопии, то навязчивым бредом бухгалтера мебельного комбината, то несостоявшегося поэта и художника, воплотившего свои комплексы в причудливых образах.
По своей интриге произведения Елены Елагиной и Игоря Макаревича, представляющие собой фантастические альтернативные версии российской истории, могут быть сравнимы с детективными романами - и благодаря окутывающей их конспирологической ауре, и потому, что распутывая художественный "заговор", зритель обнаруживает все новые и новые ниточки, тянущиеся к самым неожиданным культурным пластам. Принадлежа к концептуалистскому кругу и биографически, и методологически, они демонстрируют столь виртуозное владение всем традиционалистским художественным "кладезем" (от рисунков до живописи и скульптуры), что дают ему шанс на новую жизнь.
