"Черновики никогда не уничтожаются. В поэзии, в пластике и вообще в искусстве нет готовых вещей". Так писал Осип Мандельштам в "Разговоре о Данте". Сохранность черновика он трактовал как закон сохранения энергетики произведения.

Известно, что в первоначальных, очень быстро сделанных набросках какого-нибудь замысла художник нередко достигает большей выразительности, нежели в итоге многотрудной работы с материалом, будь то краска, смальта, дерево, камень и т. д. Теряя в деталях, он выигрывает в экспрессии целого. Не исключено, что такое положение вещей обусловлено малым размером изобразительной плоскости или объема. Иначе говоря, в этом случае художник в большей мере владеет пространством, охватывая его как целое в единый момент времени; координация глаза и руки достигается свободно, без того внешнего напряжения, какого требует протяженная во времени и пространстве работа над большим холстом или крупным объемом.

Существуют серьезные причины, побуждающие художника прибегать к своеобразной скорописи. Это стремление зафиксировать внезапно возникшую пластическую идею, удержать проблеск формообразующего инстинкта, это и своеобразная мнемотехника при наблюдении натуры.

В свое время Хогарт, бродя по лондонским улицам, делал мгновенные рисунки условными знаками на ногтях своей левой руки, чтобы затем "расшифровать" их в мастерской. Позднее Гете очень точно назвал подобные наброски "иероглифами" человеческих фигур. И действительно, по Хогарту, "движение - есть род языка", который, как полагал автор "Анализа красоты", со временем будут изучать "с помощью чего-либо вроде грамматических правил". Лоррен вел своеобразный учет своих живописных произведений, делая с них наброски по окончании работы; тем самым он хотел защитить себя от многочисленных подделок, а возможно, и запечатлеть картины, которые уходили к заказчикам. В результате возникла целая книга - так называемая Liber Veritatis ("Книга Истины"). Число примеров легко увеличить.

Многие из художников не ограничивались языком линий, прибегая к слову. Таков знаменитый "Дневник" Делакруа. Пример другого рода - рукописи Пушкина, испещренные беглыми рисунками. Эта перекличка языков, изобразительного и словесного, необыкновенно интересна с точки зрения психологии творчества. Наблюдения, изложенные словесно и сопровождаемые рисунками, могут сложиться в самостоятельное исследование; таковы трактаты Леонардо да Винчи.

Но основная причина, по которой альбомы, блокноты и записные книжки художников представляют особый интерес, - это то, о чем писал Мандельштам, "сохранение энергетики произведения". В искусстве завершенность любой вещи условна. "Можно, отставив в сторону картину, сказать, что больше к ней не притронешься, - говорил Пикассо. - Но никогда не можешь поставить слово конец".

Черновики художника позволяют увидеть метаморфозы образа, живое единство пространства и времени, в котором осуществляет себя творческая мысль. Едва ли не самым существенным условием здесь выступает нерасчлененность изображения, удержание в нем способности к трансформации, к переходу в иное состояние. Таково условие свободы, творимое художником для себя же самого.

Наброски и записи в блокнотах говорят не столько о том, чем станет замысленный образ, сколько о том, чем он мог бы стать. Это особенный жанр, в котором предпочтение отдается сослагательному наклонению, а чувство реальных возможностей уступает место чувству возможной реальности.

Выставка продлится до 6 марта 2005 года.