Творчество Сергеева Сергея простирается в плоскости самых актуальных проблем современного искусства. Его произведения, виртуозно создающие эффекты различных (в том числе и фантастических) материалов, текстур и даже звуков балансируют на причудливой грани консервативности и эксперимента, традиционализма и экзотики, выразительной материальности и эфемерности. Можно сказать, что они зыбко мерцают своими фактурами и смыслами никогда не раскрываясь до конца. Эти работы интригуют зрителя, увлекая своей богатой зрелищностью, которая в любой момент может обернуться меланхолической холодностью и дистанцией. Главный эффект производит сама фактура произведений Сергеева. Именно она является носителем духовного и сюжетного содержания работ. Она же создает пространство со-бытия: даже если средствами живописи художник создает иллюзию поверхности метала или камня, это живые произведения-организмы, меняющиеся при их созерцании и совместном с ними проживании.

Проблема фактуры была возведена во главу угла русским классическим Авангардом в эпоху глобального "геологического" надлома в мировом искусства начала ХХ века и во многом определила пути его последующего развития.* Парадоксальным образом, наследуя спиритуально-мистическую традицию древнерусского искусства, Малевич и Матюшин, Пунин и Марков тотально символизировали и семантизировали фактуру произведения. Во имя выражения абсолюта все подчиняется культу чистой фактуры, что приводит к исчезновению цвета и краски, к минималистическим абстракциям, а в итоге к нулю - фактически чистому холсту. На рубеже нового тысячелетия искусство, так и не решив проблем модернизма, опять оказалось в настолько глубоком кризисе, что проблематично определить даже его субстанцию. В этой ситуации творчество существует как намерение, надежда и желание искусства, находясь в поиске на колеблющейся границе ощущений, интонаций, фактур. Именно в этой сфере пролегает передний фронт поисков, вне зависимости от того работает ли художник в фотошопе, сосредоточен на филигранной ретуши или экспериментирует с собственной телесностью. В этой сфере уже много лет работает Сергеев Сергей.

Сергей Александрович стал заметной фигурой на местной художественной сцене в конце семидесятых годов, к тому времени уже успев поучиться в Серовском и Мухинском училищах. В это время он с друзьями создает группу "Алипий" и примыкает к движению нонконформизма, одновременно тщательно штудируя старых мастеров, прежде всего старых фламандцев. В начале восьмидесятых он выступает участником и организатором Товарищества Экспериментального Изобразительного Искусства, работает в стиле "новой волны", дружит с Тимуром Новиковым и выставляется с его группой "Новые художники". Основные жанры Сергеева в то время - натюрморт, пейзаж и портрет. Т. Новиков отмечал в его работах настоящую индивидуальность, основанную на стремлении к совершенству содержания и формы. В начале девяностых Сергеев возвращается к темперной живописи, создав крупный цикл, посвященный Петербургу. В деталях пейзажей и натюрмортов того времени уже содержится узнаваемая сергеевская фактура, одновременно древняя и живая. Можно сказать, что в последующих работах художник все больше и больше приближается к поверхностям фрагментов своих работ. В итоге эти полуабстрактные поверхности занимают все пространство картины, и, как оказывается, несут в себе бесконечную глубину. В середине девяностых под влиянием изучения антропологии, филологии и психиатрии, прежде всего выдающегося крымского психиатра В.П. Самохвалова, Сергеев формулирует основной сюжет своего творчества как "палимпсест".** Этот термин идеально отражает сущность творчества художника, который одновременно крепко держится за традицию мастерства, непрерывно находясь в поиске. Произведения Сергеева становятся все более "скульптурными", иногда достигая эффекта обманки - "тромплей"***, вызывающей желание приблизиться и осязать поверхность картины. Сделанность, виртуозность работ Сергеева достигает мистических пределов перетекания фактур камня, металла, кости; кракелюр переходящих в резьбу и письмена, трещин - в символы. Эффект дыхания, шепота и бормотания создает ауру, выходящую за физические пределы произведений. Все это: многослойность, многофактурность, неоднозначность, молчаливое многоголосие можно воспринять как знак "шизофренизации" произведения современного искусства, что будет по отношению к Сергееву ошибкой. Его произведения не рассыпчатые, а органичные, утверждающие в многозначности единство. Они внутренне монументальны и внешне статуарны, как обелиски. В них чувствуется глубина сокровенной отечественной традиции, не расчленяющей материальное и духовное, живое и мертвое, прошлое и будущее… (Андрей Хлобыстин)

*Об этом см. замечательную работу Е.Ю. Андреевой "Знак сокрытия". В развитие семинара И.Д. Чечота о Н.Н. Пунине. В сб. Festschrift fur Ivan Czeczot. СПб., 2004

**Обычно рукопись на пергаменте, где для нанесения нового текста, предыдущий соскребается или смывается, но продолжает "просвечивать" сквозь последующие напластования.

***Trompe-l'oeil (фр.) - изображение, создающее иллюзию реальности.