13 июня 1813 года состоялись похороны Кутузова в Казанском соборе Петербурга (ныне — Государственный музей истории религии и атеизма в Ленинграде), в склепе у западной стены северного придела. Казанский собор — грандиознейшее творение замечательного русского зодчего А. Н. Воронихина, воздвигнутое в 1811 году,— был избран местом погребения полководца не случайно. В 1812— 1813 годах собор стал своеобразным пантеоном славы русских войск, предводительствуемых Кутузовым. Сюда из действующей армии отправлялись трофейные знамена и штандарты, символические ключи от взятых крепостей и городов Европы. Всего в соборе были собраны 107 знамен и штандартов, 93 ключа и даже жезл французского маршала Л. Й. Даву, командовавшего 1-м корпусом «великой армии», захваченный 5 ноября 1812 года в бою под городом Красным Смоленской губернии.

В июне 1813 года собор стал местом всенародного траура. Сюда, совершив последний поход из Бунцлау, прибыли и были опущены в склеп под собором останки фельдмаршала Кутузова. В полу собора над склепом была вмурована гранитная плита, вокруг которой в 1814 году была поставлена невысокая железная решетка, изготовленная мастером Ажисом. Передняя сторона решетки украшена бронзовым позолоченным изображением родового герба Голенищевых-Кутузовых. Над решеткой в стену собора вделана доска красного мрамора с надписью золочеными накладными буквами: «Князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский. Родился в 1745 году, скончался в 1813 в городе Бунцлау».

Катафалк, в котором поставлен был гроб светлейшего князя М.И. Кутузова-Смоленского в Казанском соборе. Раскрашенная гравюра И. Иванова. 1813 г.

После захоронения Кутузова в Казанском соборе, в окружении боевых трофеев победоносной армии, храм на Невском проспекте по праву стал считаться памятником всенародного подвига в Отечественной войне 1812 года. Поэтому, когда встал вопрос о месте установки монумента выдающемуся полководцу, двух мнений не было.

14 мая 1818 года скончался генерал-фельдмаршал М. Б. Барклай-де-Толли, под командованием которого русские войска завершили освобождение Европы от наполеоновского владычества и в марте 1814 года с победой вошли в Париж. К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что Михаил Богданович Барклай-де-Толли «лучший генерал Александра, непритязательный, настойчивый, решительный и полный здравого смысла». А. С. Пушкин, сопоставляя значимость полководцев, с присущей ему проницательностью в 1836 году подчеркнул:

«Слава Кутузова неразрывно соединена со славою России, с памятью о величайшем событии новейшей истории (об Отечественной войне 1812 года.— А. С.). Его титло: спаситель России...

Неужели должны мы быть неблагодарны к заслугам Барклая-де-Толли, потому что Кутузов велик?»

Работа над памятниками Кутузову и Барклаю-де-Толли была поручена малоопытному молодому скульптору Э. Шмидту фон дер Лауницу. В 1822 году с ним был подписан контракт, согласно которому в течение пяти лет Лауниц должен был создать портретные статуи в рост Кутузова и Барклая-де-Толли. В середине 1827 года Лауниц представил рисунки моделей памятников. Однако все варианты были отвергнуты, было вынесено заключение, что скульптор не справился с заказом и исполнение заказа было передано Академии художеств.

В августе 1827 года академией был объявлен конкурс на проекты статуй полководцам, в котором предложили принять участие таким известным скульпторам, как И. П. Мартос, В. И. Демут-Малиновский, С. С. Пименов и Н. А. Токарев. Лауниц также был приглашен участвовать в конкурсе, но на общих основаниях. Не надеясь на успех, он отклонил это приглашение. Отказался от участия в конкурсе и Мартос, ссылаясь на загруженность другими заказами. Остальные скульпторы старались всячески уклониться от конкурсной работы, хотя прямо и не отказывались от нее. Главная причина затруднений скульпторов заключалась в категорическом условии конкурса, столь необычном для того времени,— изобразить полководцев в современных им форменных мундирах, с полагавшимся холодным оружием и фельдмаршальскими жезлами в руках. Прошло полгода со дня объявления конкурса, а ни одного эскиза так и не было представлено. Тогда в середине 1828 года из Рима были вызваны в Петербург для участия в конкурсе выпускники академии С. И. Гальберг и Б. И. Орловский. Лишь двое этих скульпторов и приняли участие в новом конкурсе 1829 года на лучший проект памятников Кутузову и Барклаю-де-Толли перед Казанским собором.

Поскольку Гальберг категорически возражал против реалистической трактовки образов полководцев, исход конкурса был предопределен. Его победителем стал талантливый скульптор, бывший крепостной Орловской губернии Борис Иванович Орловский. 16-летним юношей он отправился на оброк в Москву, где поступил в мастерскую «каменных дел мастера» С. Кампиони. В 1816 году Борис Иванович перебрался в Петербург к скульптору П. Трискорни, где его работу увидел ректор Академии художеств И. П. Мартос. Он понял, что перед ним одаренный, сильный и самобытный мастер, и добился в 1822 году освобождения Смирнова от крепостной зависимости с фамилией Орловский (в память о его родине) и зачисления в Академию художеств. Через восемь месяцев Орловского отправили в Рим совершенствоваться в скульптурном мастерстве, откуда он и был отозван через шесть лет.

Эскизы Орловского были одобрены, и скульптор принялся за работу. Ему предстояло решить три основные задачи: найти конкретно-исторические формы воплощения основной идеи памятников в сочетании с их эмоциональным содержанием; впервые в русской монументальной скульптуре реалистически решить художественные образы; отыскать принципы архитектурно-пространственного решения памятников для создания единого ансамбля с Казанским собором.

Орловский добился, чтобы проектирование постаментов было поручено архитектору В. П. Стасову. Стасов прекрасно справился с ответственной задачей. Проекты, выполненные им в 1830 году, были утверждены в мае 1834 года. Кстати, именно Стасову принадлежала первоначальная идея установки памятников перед портиками, замыкающими восточное и западное крылья колоннады Казанского собора, отраженная еще в его эскизах 1814 года. Замысел Стасова, включая соразмерность торцовых портиков колоннад с памятниками, установленными на фоне их проемов, и продуманность фигур, в основном совпадал с более поздними решениями Орловского, который, однако, вряд ли был знаком с эскизами архитектора.

В 1830 году Орловский выполнил второй вариант моделей, лишь немного уточнив конкурсные варианты. Тогда же, продолжая совершенствовать композицию, Орловский приступил к созданию глиняной модели статуи Кутузова в натуральную величину и уже в следующем году закончил ее. Гипсовый вариант будущей статуи встретил всеобщее одобрение. В 1835 году опытный литейный мастер Василий Петрович Екимов отлил из отпущенных 450 пудов (7 371 килограмм) меди статую Кутузова. Статуя Барклая-де-Толли была отлита в 1836 году. К весне следующего года бригада каменщиков мастера С. К. Суханова закончила сооружение постаментов, к июню на них были установлены бронзовые фигуры полководцев. Надзор за всеми работами по сооружению памятников осуществлял архитектор К. А. Тон.

Памятник М.И. Кутузову перед Казанским собором. Скульптор Б.И. Орловский.

25 декабря 1837 года, в 25-летнюю годовщину изгнания наполеоновских завоевателей из пределов России и победоносного завершения Отечественной войны 1812 года, состоялось торжественное открытие памятников, сопровождавшееся артиллерийским салютом и военным парадом. А всего за девять дней до этого знаменательного события на 45-м году жизни скончался создатель первого монументального памятника Кутузову в России Б. И. Орловский. Нескольких месяцев не дожил до открытия памятников и прославленный литейных дел мастер Академии художеств В. П. Екимов.

Памятники полководцам размещены на середине расстояния между собором и осью Невского проспекта. Такая установка обеспечила их самостоятельность при одновременном композиционном единстве с архитектурным ансамблем окружающей площади. Этому же способствуют как умело выбранные общие размеры памятников, так и соотношение величины статуй и их пьедесталов (5:6). Гранитные пьедесталы в классической форме параллелепипеда вырублены из цельных глыб. Их слегка выступающие карпизы и двухступенчатые базы на массивных круглых основаниях, чуть приподнятых над землей и служащих как бы стилобатами, хорошо гармонируют с колоннадой северной соборной площади, как бы продолжая ее в сторону Невского проспекта. Никаких элементов украшения на постаментах нет, только на лицевых гранях выбиты лаконичные надписи: «Фельдмаршалу князю Кутузову-Смоленскому. 1812» и «Фельдмаршалу князю Барклаю-де-Толли. 1812, 1813, 1814 и 1815».

Для создания исторически достоверного портрета Кутузова скульптор использовал парадный портрет полководца в рост работы Д. Доу для Военной галереи Зимнего дворца (ныне — Государственный Эрмитаж). Однако Орловский в известной степени идеализировал фигуру Кутузова, придав ей более энергичное звучание. Нет в скульптуре и строгого портретного сходства с лицом полководца. Основное внимание в изображении полководца было обращено на его воинственную позу и жест победителя. В правой руке Кутузов сжимает шпагу, в повелительно указывающей левой — фельдмаршальский жезл. У ног победителя неразвернувшееся французское знамя с обломанным древком и прижатым к земле навершием в виде одноглавого наполеоновского орла. Этой деталью и указанием в подписи на постаменте только одного 1812 года Орловский стремился подчеркнуть главенствующую роль Кутузова в Отечественной войне. Как и требовали условия конкурса, фигура полководца облачена в форменный мундир, украшенный звездами высших степеней российских орденов. Тщательно выделаны боевые награды, генеральские эполеты, шитье на воротнике и обшлагах, даже темляк на шпаге. И все же наряду с перечисленными реалистическими чертами просторный плащ, обильно драпирующий фигуру полководца, очень напоминает римскую тогу — неотъемлемую деталь классических статуй. Статуя Кутузова явилась первым шагом к исторической конкретности и жизненной достоверности образа в русской монументальной скульптуре, первым шагом в этом жанре искусства от классицизма к реализму.

Эти же особенности присущи и памятнику Барклаю-де-Толли, в трактовке которого еще ярче проступают реалистические черты. Он составляет целостную композицию с памятником Кутузову. В то же время каждый памятник — вполне самостоятельное творение ваятеля и зодчего. Чтобы подчеркнуть их идейное единство, Орловский использовал известный в парной скульптуре прием взаимных контрастов: если фигура Кутузова развернута справа налево, то Барклая-де-Толли — слева направо; если у Кутузова плащ прикрывает левое плечо, то у Барклая-де-Толли — правое; если у Кутузова голова слегка повернута влево, то у Барклая-де-Толли — вправо; даже орлы поверженных наполеоновских знамен под ногами полководцев повернуты друг к другу головами. Но в отличие от Кутузова Барклай-де-Толли у Орловского наступил на полураспущенное вражеское знамя, орел на древке которого слегка приподнят над основанием, орел же у ног Кутузова словно втоптан в землю. Не только общим худого жественным решением статуй, но и их деталями скульптор выразил солидарность с пушкинским пониманием роли полководцев в грозном для Отечества двенадцатом году: посетив мастерскую Орловского 25 марта 1836 года, Пушкин посвятил ваятелю стихотворение «Художнику», в котором назвал Барклая-де-Толли «зачинателем», а Кутузова — «совершителем» разгрома наполеоновского нашествия. При встрече Орловский поведал Пушкину, что видел Кутузова в Москве у Яузского (ныне Астахова.) моста 2 сентября 1812 года, в день оставления ее русской армией. На всю жизнь сохранил в своем сердце ваятель живой образ полководца. В памятнике Орловского Кутузов предстает таким же, что и в строках стихотворения А. С. Пушкина «Перед гробницею святой» (1831):

...сей властелин, Сей идол северных дружин, Маститый страж страны державной, Смиритель всех ее врагов, Сей остальной из стаи славной Екатерининских орлов.   Когда народной веры глас Воззвал к святой твоей седине: «Иди, спасай!» Ты встал — и спас...

В суровую годину Великой Отечественной войны памятник Кутузову стал для ленинградцев символом твердости, героизма и уверенности в победе. Он был одним из трех памятников в городе (два другие — Суворову на Марсовом поле и Барклаю-де-Толли перед Казанским собором), которые не были укрыты мешками с песком в дни блокады, а воодушевляли его защитников.